Государственный Эрмитаж рассказывает, как он жил в блокадном Ленинграде

Государственный Эрмитаж показывает выставку, посвященную тому, как жил музей в годы Ленинградской блокады. Как сообщает ИА REGNUM, перед открытием петербургским журналистам предоставили возможность спуститься в подвалы, где в годы блокады жили с семьями не только сотрудники Эрмитажа, но и Русского музея, Академии художеств, а потом подняться на чердак, где сохранилась будка дежурных, стоявшая в войну на крыше, а также на металлических стропилах чердака – рваные следы от осколков снарядов.

Научный сотрудник Эрмитажа Людмила Воронихина показала бомбоубежище №3 – одно из 12 убежищ, оборудованных в подвалах музея: «Надо было заложить окна, принести мебель из кабинетов, утеплить полы – на них положили фанеру, а сверху – старые ковровые дорожки – не музейные, – ни одной музейной вещи не использовали, – пространство разгородили простынями – у каждой семьи был свой угол».

До сих пор в этом подвале ясно видна и постоянно подновляется надпись, сделанная архитектором и художником Александром Никольским, жившим здесь в годы блокады и создавшим целый ряд рисунков, посвященных блокадному Эрмитажу. Надпись на латыни Noli turbare circulos meos – «Не трогай моих кругов», ее еще переводят как «Не трогай мои чертежи», – по римскому преданию таков был возглас Архимеда к римскому солдату, ворвавшемуся к нему в дом при взятии Сиракуз в 212 году, когда ученый чертил геометрические фигуры.

На чердаке на металлических стропилах сохранилось девять рваных шрамов от осколков снарядов попавших в здание. Также на чердаке хранится реликвия – деревянная будка, которая была еще с дореволюционных времен установлена на крыше, а во время войны стала наблюдательным пунктом. Внутри будки на стенах процарапаны автографы – еще с «ятями», – солдата императорский гвардии и даже первая строка Первого псалма Давида «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых...» Во время войны на крыше музея было три наблюдательных будки – сведения о попаданиях и пожарах наблюдатели передавали командам и спасательным службам.

На выставке в фойе Эрмитажного театра – рисунки Никольского, Веры Милютиной, Андрея Каплуна, Ирины Новосельской – подлинные свидетельства того, как жили люди музея и как жил сам музей. В витрине за стеклом – массивный кусок смерти – осколок артиллерийского снаряда, попавшего в Эрмитаж. Документы – о работе медпункта, стационара. Подлинные истончившиеся и пожелтевшие листки, машинописный шрифт или расплывающаяся чернильная вязь. Билеты огородников – в Висячем саду и в музейных двориках эрмитажники весной 1942 устроили огороды.

Михаил Пиотровский, открывая выставку, сказал, что для него в истории Второй мировой войны есть три города-символа – Ленинград, Дрезден и Хиросима. Пиотровский напомнил, что уникальность ленинградцев и Ленинграда в минувшей войне – во всем, даже в том, что истощенные и замерзающие люди не срубили ни одно из старых деревьев исторических городских садов. На витринах эрмитажной выставки среди других документов – фотография интеллигента в военной форме – ученого секретаря Эрмитажа Льва Ракова и его письмо о создании выставки «Героическая оборона Ленинграда», открытой в 1944 году и ставшей основой будущего Музея обороны и блокады Ленинграда.

Пиотровский еще раз напомнил, что этот музей оказался репрессированным – именно так, а не просто закрытым в ходе «Ленинградского дела». Репрессирован был и Лев Раков. Возрождение музея Пиотровский считает «очень важным историческим жестом».