Лавры за победу над диабетом достались не тому? История русского ученого, который изобрел метод производства инсулина за 20 лет до открытия

До появления инсулина больные диабетом первого типа были обречены на смерть: без лекарств пациенты могли прожить от силы три месяца. Но российский ученый Леонид Соболев предложил метод выделения и производства инсулина. Вот только вся слава открывателей, равно как и Нобелевская премия, досталась западным ученым. Об этом — в материале «Доктора Питера».

На фотографиях выше вы видите одного и того же мальчика с разницей в год. Объемная одежда на первом фото скрывает тощее тело ребенка. Только ножки-веточки и худое лицо выдают его болезненный вид. Это больной диабетом Тедди Райдер, которому врачи отводили всего пару месяцев жизни. Но Тедди повезло: он стал одним из испытателей первых образцов инсулина.

К тому моменту мальчик весил всего 12 килограммов и уже был не в состоянии подняться с кровати. Но за год лечения ребенок поправился и стал милым пухлым ребенком, каким мы видим его на фото справа. Теодор прожил до 76 лет — это и в наши дни неплохой показатель, а в прошлом веке считалось настоящим чудом.

За такое чудо весь мир благодарит канадского ученого Фредерика Бантинга. Именно ему и его ассистенту Чарльзу Бесту приписывают изобретение инсулина. Лишь немногие знают, что еще за 20 лет до этого метод производства инсулина открыл российский врач Леонид Васильевич Соболев.

— Есть два типа диабета, и это два разных заболевания, — рассказал «Доктору Питеру» эндокринолог Владимир Салухов. — Вторым типом кто только не болел: и Шаляпин, и Элвис Пресли, и многие другие. С такой болезнью можно было жить без инсулина, просто жизнь была более короткой. А лечили такой диабет голоданием и красным вином. Вино не помогало, но жизнь хоть как-то скрашивало.

Другое дело — инсулинозависимый диабет, диабет первого типа. До изобретения инсулина такой тип диабета был смертельным приговором. Люди жили максимум два-три месяца.

14-летний Леонард Томпсон был уже в коме, на грани смерти, когда ему сделали первую в мире инъекцию инсулина. В результате он прожил до 27 лет и скончался от пневмонии. История Леонарда прогремела на весь мир. А имя Фредерика Бантинга, врача, который поставил мальчика на ноги, навсегда связали с изобретением спасительного инсулина.

Жаль, что за всю свою жизнь Бантинг так и не назвал человека, которому был обязан столь грандиозным открытием.

Фигура врача Леонида Соболева стоит в стороне от истории создания инсулина. Родился в глубинке — маленьком городке Трубчевске Орловской губернии. Рос без матери, она умерла вскоре после родов. Отец — офицер полиции, отдал мальчика на воспитание родственникам. Окончив гимназию, Соболев уехал в Петербург, где решил стать военным медиком.

В дальнейшем вся научная и преподавательская деятельность ученого связана с Императорской военно-медицинской академией. Здесь в 1901 году 25-летний Соболев получил степень доктора медицины за диссертацию «К морфологии поджелудочной железы при перевязке ее протока, при диабете и некоторых других условиях» — тот самый научный труд, в котором ученый рассказал о методе производства инсулина.

Предпосылкой для медицинского прорыва Соболева стало открытие анатома Пауля Лангерганса. За тридцать лет до этого немецкий врач выяснил, что в поджелудочной железе есть скопления клеток, отличающиеся от окружающей ткани. Эти скопления впоследствии назвали «островки Лангерганса». Правда, в чем функция островков, немецкий врач так и не узнал.

Зато узнал Леонид Соболев. Ученый открыл, что островки Лангерганса вырабатывают некий «фактор» (инсулин), который изменяет содержание глюкозы в крови. Поэтому впоследствии советские врачи-патриоты называли эти клетки «островками Лангерганса-Соболева», чтобы увековечить память великого ученого.

Дальше Соболев стал думать, как сделать вытяжку инсулина из поджелудочной железы.

— Главная особенность поджелудочной железы в том, что она отвечает одновременно и за экзокринную функцию, связанную с пищеварением, и за эндокринную функцию, связанную с выработкой инсулина, — объясняет Владимир Салухов. — Соболев понял, что из обычной поджелудочной железы получить инсулин не получится — его переваривали пищеварительные ферменты.

Ученый предложил перевязать панкреатический проток, что приведет к атрофии поджелудочной железы. При этом ее внешнесекреторная часть погибнет, а внутренняя, производящая инсулин, сохранится.

Свои смелые выводы российский ученый подтвердил на практике — выполнил операцию, в результате которой из атрофированной железы животного можно было извлечь «фактор Х», чей дефицит приводит к сахарному диабету.

Тут надо пояснить, что слово «инсулин» в своей работе Леонид Васильевич не использовал, термин появился спустя восемь лет после его открытия. Бельгийский врач Жан де Мейер предложил назвать «островковый фактор» инсулином, от латинского слова insula — островок.

В работе Соболева большое влияние оказал Иван Петрович Павлов, который курировал ее и выступал ее цензором.

«Профессор И. П. Павлов оказал мне любезность, лично прооперировав трех кроликов», — пишет в своей диссертации Леонид Васильевич.

Именно Павлов указал, как именно делать перевязку протока, чтобы железа успешно атрофировалась, не начав регенерировать.

Однако Соболев понимал, что подобный способ вытяжки инсулина для массового производства лекарства не подходит. Слишком кропотливый труд — перевязывать протоки.

Тогда ученый предложил получать «фактор X» из поджелудочной железы новорожденных телят. Островков Лангерганса в железе незрелого животного много, а пищеварительные клетки еще не развиты. Поэтому можно было добывать инсулин без перевязки протоков.

«Островки как органы внутренней секреции в утробной и в первое время внеутробной жизни будут развиты лучше сравнительно с пищеварительным аппаратом, в котором зародыш не нуждается и который поэтому развивается лишь впоследствии», — писал в своей работе Соболев.

В 1902 году Соболев опубликовал результаты своего исследования в германском медицинском журнале, что сделало его открытие достоянием мировой науки. Позже его статью печатали и в других зарубежных медицинских изданиях.

— Леонид Васильевич подошел вплотную к открытию инсулина, но все эти блестящие находки были реализованы на практике лишь спустя 20 лет без ссылки на Соболева, — говорит Владимир Салухов. — Первая публикация Бантинга и соавторов содержит 11 ссылок, но нет ни одной из них на Соболева, методом которого они воспользовались.

Вот как описывает историю своего озарения сам Бантинг. Подрабатывая ассистентом профессора в медицинской школе, он наткнулся на статью врача Мозеса Бэррона, опубликованную в 1920 году. В статье описан клинический случай: у больного забился камнями панкреатический проток, из-за чего поджелудочная железа атрофировалась, но диабет не развился. Примечательно, что автор статьи добросовестно сделал ссылку в своей публикации на исследование Соболева и весьма подробно описал его открытие и методологию.

А ночью Бантинг проснулся: его осенило, что перевязав панкреатический проток, можно извлечь секрет из островков Лангерганса. Так он рассказывал впоследствии в Нобелевской лекции историю создания инсулина.

Бантинг продал всё свое имущество, чтобы собрать деньги на исследование. Сумасшедший, как все говорили. Но разве стал бы он рисковать всем, что имел, ради какой-то сомнительной, еще не подтвержденной экспериментами идеей, которая явилась ему среди ночи?

— Нет, Бантинг уже был убежден в результате. И это еще раз доказывает, что канадец знал о работе Соболева, — говорит Владимир Салухов.

Ну а далее с этой «новой идеей» Бантинг обратился к одному из ведущих специалистов в физиологии углеводного обмена Джону Маклеоду. Их двоих впоследствии и наградили Нобелевской премией за открытие инсулина. А 14 ноября — день рождения Бантинга — теперь отмечают как Всемирный день борьбы с диабетом.

— Видимо, Леонид Васильевич не ставил себе задачу создать лекарство, а занимался более общей проблемой: выяснял функции островков Лангерганса и их участие в углеводном обмене, — рассуждает Владимир Салухов. — Он занимался наукой в тиши научной лаборатории и не успел сформировать в себе менталитет лечащего врача, поскольку всего два месяца проработал в терапевтической клинике. У Леонида Васильевича не было стимула сменить преподавательскую деятельность на лечебную: для него истина была важнее пользы.

Соболев не лечил пациентов, у него не было перед глазами умирающих диабетиков, в отличие от Бантинга, который потерял из-за диабета близкого друга.

Возможно, если бы Соболев встретился с врачом-практиком, замотивированным на результат, история создания инсулина началась бы в России. Причем такой практик был.

— В Петербурге на Васильевском острове есть музей «Аптека доктора Пеля». Александр Васильевич Пель занимался органотерапией. По сути, делал вытяжки из желез разных животных. И технология выделить инсулин у Пеля была, — говорит Владимир Салухов. — Пелю достаточно было перевязать проток по технологии Соболева и сделать вытяжку из поджелудочной железы, он это умел. Но почему Пель и Соболев не создали научный тандем, хотя жили в одном городе? Остается только сожалеть об этом.

Мог сыграть свою роль в создании лекарства и великий Павлов. Однако светило науки, участвовавший в экспериментах Соболева, отчего-то не побудил Леонида Васильевича довести работу до логического конца.

Быть может, Соболеву помешала тяжелая болезнь? Ученый страдал рассеянным склерозом. Однако, сообщив миру о методе производства инсулина, он тут же взялся за совершенно другую тему. Именно Соболев на начальном этапе курировал дуэт молодых ученых Николая Аничкова и Семена Халатова, которые сделали прорыв в разработке проблемы атеросклероза и создали первую в мире экспериментальную холестериновую модель атеросклероза на кроликах.

Но имя Леонида Васильевича и здесь не попало в историю. В 36 лет из-за болезни он пишет прошение об отставке.

Талантливый ученый ушел из жизни в 1921 году в клинике нервных болезней ВМедА. Ему было 45 лет. С тех пор имя Соболева забыли как за рубежом, так и в России. В его честь нет ни улицы, ни сквера, причем как в Петербурге, так и в родном городе Трубчевске.

Соболеву не поставили ни одного памятника, не установили ни одной памятной таблички. Лишь недавно удалось найти могилу врача. Скромный каменный крест на Смоленском православном кладбище с маленькой табличкой: «Приват Доцент В. Мед. Ак Соболев Леонид Васильевич».

Но петербургские врачи из Военно-медицинской академии, где когда-то учился и преподавал Соболев, решили вернуть из забвения имя ученого. 14 ноября 2023 года, во Всемирный день борьбы с диабетом, они установили надгробие в виде большой книги. На гранитных страницах большая фотография доктора и краткий рассказ о его огромном вкладе в медицину.

Теперь, гуляя по Смоленскому кладбищу в поисках могил знаменитостей, туристы смогут узнать и о величайшем враче, благодаря которому люди получили инсулин.

Говоря о Соболеве, можно вспомнить о том, как вообще до всех известных прорывов и изобретений лечились люди в нашей стране. Сейчас принято считать, что раньше люди здоровее были, однако это вовсе не так. Во все времена болели не меньше, чем сейчас, а вот медицины как таковой просто не существовало. Оттого и продолжительность жизни была невысокой, да и смертность в сравнении с нашими днями была на таком уровне, что вообще удивительно, как человечество сумело выжить и размножиться. Это происходило от особенностей жизни в тот период, а также характера лечения, если, правда, его таковым можно называть.

«Доктор Питер» совместно с Дмитрием Журавлевым, кандидатом исторических наук, заместителем директора Военно-медицинского музея, пролистали древние источники и посмотрели, как же человечество смогло выжить в таких невероятно тяжелых условиях.

Сегодня даже простой обыватель знает отдельные штаммы наиболее популярных болезней, а вот еще три-четыре века назад любая болезнь, которая затрагивала большие массы населения и территории, по сути, не имела четкого обозначения. В летописях аналог нашим эпидемиям фиксировали как «мор» или «моровое поветрие», «моровая язва», «повальная болезнь», которые нещадно проходились по бескрайним русским просторам, собирая свой скорбный урожай…

Причину возникновения и распространения болезней в широких масштабах видели в иррациональном — заболевшие или целые государства прогневали чем-то высшие силы, накликали беду и т. д. Соответственно, и пути решения проблемы искали в той же области: приносили жертвы, совершали ритуалы. У многих народов часто находили «козла отпущения», который соглашался взять на себя все грехи, и после расправы над ним самыми изощренными способами болезнь либо уходила, либо вспыхивала с новой силой.

В отечественной практике, в частности, было представление о том, что многочисленные лихорадки, которые изводили наших предков, не что иное, как проявление характера «бесиц-трясовиц», обнаженных крылатых женщин. Их имена во многом отражали специфическое проявление той или иной болезни: Трясея, Огнея, Ледея, Гнетея, Ломея, Глухея, Ломея, Желтея, Пухнея, Глядея, Коркуша, Грынуша, Невея… В соответствии с особенностями каждой бесицы знахари применяли и свой заговор для излечения.

Специфическим средством борьбы с болезнями на Руси было «опахивание». Учитывая тот факт, что напасть была плодом злых сил, надо было отгородиться от них, провести границу, через которую бы нечисть не сумела перейти. Так, с оспой боролись следующим образом: запахивали нить вокруг слободы, в том месте, где нить сходилась, зарывали живого черного петуха или черную кошку…

С течением времени, особенно на государственном уровне, стали применять и более утилитарные средства: ограничения в повседневной жизни, путях сообщения, введение карантинов, застав. В допетровской Руси врачей было мало, да и чаще всего они были иностранцами. Лечцы, которые сопровождали войска, обладали большим практическим опытом, который подчас не уступал теории европейских докторов.

Большей части населения приходилось самостоятельно бороться с масштабными недугами, опираясь на вековой опыт и здравый смысл. С той же оспой старались бороться заражением болезнью в легкой форме. Это уходило корнями в народные поверья — считалось, что «легкую» оспу можно было купить: детям давали медяки, которые до того побывали в руках больного. С той же целью детей парили веником, которым пользовался больной, принимали внутрь смесь оспенных корок и меда, нюхали оспенные корочки и потели в бане после этого.

В послепетровский период, когда медиков и лечебных учреждений в стране становилось всё больше, а уровень просвещения населения, пусть и меньшими шажками, но повышался, лечение стало приобретать уже современные формы. А уж успехи микробиологии второй половины XIX века, а также несомненные заслуги отечественных ученых в разработке и применении вакцин и сывороток от страшных болезней в истории человечества позволили поставить серьезный заслон возникновению и распространению инфекционных болезней, причем не только в пределах нашей страны, но и за ее пределами.