«Мы импортируем то, что защищено от санкций самими США». Американист объяснил, почему новые тарифы не введены против России

В мире началась новая война — торговая, с момента, когда президент США Дональд Трамп объявил о новых тарифах на импорт. Вряд ли все страны последуют совету министра финансов Бессента «не мстить», «откинуться на спинку кресла» и наблюдать. Россия — как раз среди немногочисленных наблюдателей. Почему для нас Трамп не ввел новые пошлины? К чему вообще может привести попытка США выровнять торговый дисбаланс? Об этом «Фонтанка» спросила у Григория Ярыгина, доцента кафедры американских исследований факультета международных отношений СПбГУ.

— Григорий Олегович, 2 апреля Дональд Трамп ввел режим «чрезвычайного положения» в экономике. Что это значит?

— Так президент США обеспечивает себя полномочиями издавать указы, меняющие/корректирующие действующее законодательство без согласования с Конгрессом.

— Вчера он обнародовал давно анонсированное распоряжение о повышении импортных пошлин для 185 государств. Тариф — от 10% для всех стран Латинской Америки, Великобритании и Австралии, до 32–48% для Китая и части государств Юго-Восточной Азии, для Европы — 20%. Эти пошлины названы «зеркальными», почему?

— Тарифы вводятся не только для государств, но и для необитаемых территорий (острова Херд и Макдональд), и даже Тайвань. Это юрисдикции, через которые в Соединенные Штаты поступает импорт. Министерство финансов произвело простой арифметический подсчет — объем экспорта и импорта — чтобы оценить торговый баланс. И Дональд Трамп дал указание — уравнять, то есть ввести новые тарифы так, чтобы компенсировать отрицательный торговый баланс с конкретными территориями и государствами по состоянию на 2024 год. А если кто-то ввел свои тарифы на продукцию Соединенных Штатов, то такие же должны быть введены для него.

— Почему они такие разные? Например, практически для всех стран Латинской Америки — 10%, а для Лаоса — 48%, Вьетнама — до 48%.

— 10% это обязательный минимальный тариф, который он давно обещал установить для всех по умолчанию. Исключением стали Мексика и Канада — они в список не попали, Трамп уже провел с ними переговоры. Торговую пошлину в 10% получили те, у кого торговый баланс с Соединенными Штатами может отличаться несильно — на несколько процентов.

Страны, в которых разрыв импорта и экспорта в денежном измерении больше, на них, соответственно, распространились более высокие тарифные ставки.
Таиланд, Камбоджа, Индонезия, Вьетнам — страны, куда перетекло производство после введения тарифов для Китая еще в первую каденцию Трампа. Это не экономические гиганты, они получили производственные мощности, которые перетекли к ним, и страны стали больше продавать в Соединенные Штаты. Понятно, импорт из этих стран резко вырос, а покупают они многократно меньше. Поэтому такая пошлина, до 48%. Она может быть, наверное, компенсирована каким-то образом, если в товарообороте, например, не учитываются услуги, а только товар, но, к сожалению, рассуждать об этом сложно, неизвестны детали.

— Из-за увеличения тарифа для Индии до 26% прогнозируют рост стоимости товаров Apple, потому что вряд ли компания захочет терять прибыль — переложит расходы на покупателей. И не перенесет производство обратно в Америку. А Трамп ведь ради этого затевал повышение торговых пошлин?

— Введением новых тарифов Трамп преследует по меньшей мере три цели. Первая — выровнять торговый баланс Соединенных Штатов с каждой из отдельных стран. Вторая — вернуть производства в Соединенные Штаты, чтобы создать рабочие места. Третья — если страны будут упираться, откажутся от наращивания импорта из США, то новые тарифы пополнят бюджет США. Правда, тут неизбежно возникает вопрос: кто является конечным плательщиком. Компенсаторами бюджета могут оказаться в первую очередь граждане Соединенных Штатов. Вернуть производства в краткосрочной перспективе ни за год, ни за два невозможно, особенно производство высокотехнологичной продукции или автопроизводства. Что сделают страны, как ожидает Дональд Трамп? Либо вернут производство, либо продолжат закупать то, что они сейчас закупают в Соединенных Штатах, в больших объемах.

— Зарубежные СМИ пишут, что из-за США впереди мировой кризис, аналогичный кризису 2008 года. Напоминают, что введение пошлин стало причиной Великой депрессии. Всё будет так или обойдется сначала катастрофическими последствиями, а потом полезными?

— Горизонт для тяжелого периода в экономике — несколько месяцев, когда введенные тарифы болезненно скажутся на потребителях. В это время будут вестись переговоры и введенные тарифы будут модифицироваться. Это уже началось — 3 апреля, несмотря на всю браваду, Норвегия и Япония вступили в переговоры с США.

— Как фондовый рынок отреагировал на введение тарифов?

— Конечно, рынки болезненно это воспринимают: индекс S&P 500 просел почти на 3%, индикатор состояния американского фондового рынка — индекс NASDAQ — на 3,5%, стремительно выросла цена на золото. У инвесторов — ощущение неопределенности, они не понимают, как развернется тарифное противостояние. Но думаю, что драматического развития ожидать не стоит, потому что в истории Америки тарифы вводились и существовали на таком уровне, как сейчас, с XIX века до почти середины XX-го, постепенно снижаясь, иногда поднимаясь. То есть их связь с Великой депрессией едва ли такая прямая, как об этом говорят.

В сравнении с теми временами и рынки, и производства стали глобальными, цепочки поставок — более прочными, нежели 100 лет назад, нарушить их не так-то просто. Страны вынуждены просто подчиниться новым тарифам на облагаемый пошлиной импорт. Вопрос — насколько больно им будет от этих тарифов, сумеет ли бизнес конкретных стран побудить свои правительства вести переговоры с США. В любом случае в краткосрочной перспективе это будет непросто.

Но логика в том, что Трамп говорит, есть: вернуть производства и создать рабочие места — это зарплата, деньги будут тратиться в стране, а продукция, которая будет производиться в Соединенных Штатах, подешевеет. Но для этого производство должно быть перенесено в Штаты. Я не думаю, что это произойдет. Скорее всего, страны лишь ответят на призыв Трампа к уравнению импорта и экспорта, то есть к уравнению торгового баланса.

Кроме того, Трамп произвел фурор, громогласно объявив о новых тарифах. Но для него это еще и рычаг давления на страны, инструмент для переговоров с ними. И дальше все тарифы могут регулироваться им в ручном режиме, гибко изменяться в зависимости от решений, принятых им самим и его советниками. Завтра мы можем и не узнать об их корректировке на основе каких-то договоренностей. Те же тарифы для, например, Вьетнама могут быть снижены в обмен на что-то неэкономическое. То есть, все получили «черную метку». Но ее можно быстро обменять на что-то, что нужно Трампу.

— В обнародованном списке нет России. По логике Трампа, использовавшейся в расчете, пошлины на российский экспорт в США должны были составить приблизительно 38% (Россия в прошлом году поставляла в США в 6 раз больше товаров, чем покупала, в общей сложности на 3,5 млрд долларов). Это проявление лояльности к Москве на фоне переговорного процесса по Украине? Или в США считают, что нам и санкций достаточно?

— Не думаю, что руководствовались вашим первым предположением. Тогда такой подход должен был бы распространяться и на других оппонентов США.

Думаю, дело в том, что импорт из России в Соединенные Штаты уже ограничен настолько, насколько его можно было ограничить по максимуму. Россия поставляет то, что жизненно важно для Соединенных Штатов — уран, титан, до недавнего времени медь. И даже когда санкции затронули, например, алмазы, позже правила переформатировали так, чтобы их импорт продолжался. Если раньше эти поставки были крайне важны, то эта важность не исчезла и сейчас, независимо от политических разногласий или потенциального сближения позиций. Обложить новыми пошлинами эти статьи импорта, которые бережно выводились из-под санкций, было бы нелогично и болезненно для Соединенных Штатов. В случае с титаном замены нет, уран можно заместить на австралийский и казахский, но это небыстрый процесс. То есть Россия импортирует то, что защищено от санкций самими США. А импорта, что можно было бы обложить новыми тарифами, нет. И Белоруссии всё, что можно было запретить экспортировать из США и импортировать в США, уже запретили санкциями, а что осталось — чувствительные для США секторы, они защищены.

— Россия может выиграть от того, что Америка увеличивает пошлины на импорт? У нас тариф небольшой…

— К нам не повезут то, что продавали в Соединенные Штаты. Во-первых, мы под санкциями, а параллельный импорт всё-таки не альтернатива для любой страны, потому что надо использовать непрямые маршруты, что удорожает продукцию.

Во-вторых, рынки России и США несопоставимы — американский более емкий. Самый яркий пример, на чём отразятся тарифы, это одежда и обувь, которая производится в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Американские розничные сети активно закупались
в декабре и в январе одеждой и обувью после выборов президента, потому что знали, что именно эти производства станут основными и наиболее уязвимыми целями для повышения тарифов, а не автомобильная промышленность. Американцы часто меняют машины, но еще чаще они меняют обувь и одежду, и более массово. И этот рынок уже пострадал: цены выросли. Американские розничные сети, закупившись, какое-то время смогут со складов продавать по прежним ценам, но это не спасает. А мы точно не покупаем то, что идет в Соединенные Штаты в таком же количестве, значит, не сможем сыграть на этом тарифном противостоянии.

— Конгресс собирается обсуждать предложение сенатора Линдси Грэма о
500% пошлины для покупателей российской нефти. Поддержат ли его при ожидаемых экономических проблемах после повышения пошлин на импорт? Нефть подорожает, оно им надо?

— Не вижу причин, чтобы этого не произошло. Конгресс — это законодательная ветвь власти, он довольно самостоятелен во внешней политике. Более того, по Конституции США, регулирование торговли с иностранными государствами — компетенция Конгресса. Он может принимать такие законы, которые потом трудно отменить.

Предложение Линдси Грэма — наказание для других стран за то, что они торгуют с Россией. Не торгуйте — и не будет у вас таких вот тяжелых последствий, у США их точно не будет. Подумаешь, краткосрочно вырастет стоимость нефти, сделают следующий шаг — побудят Саудовскую Аравию продавать больше. А если Соединенные Штаты будет беспокоить рост цен на энергоносители, в первую очередь на углеводороды, нефть и бензин, они направят свои взгляды на Венесуэлу — облегчат санкционный режим торговли с ней. США периодически это делают, когда нужно сбить цены на топливо внутри Соединенных Штатов. Теоретически это должно было произойти в 2026 году, перед выборами в Конгресс. Если вдруг сейчас понадобится, сделают это раньше.

То есть если смогут принять предложение Грэма, примут. Но это вовсе не значит, что сразу введут 500%. Может быть, 100%, неважно. Важно, что это угроза для стран БРИКС, в первую очередь для Индии. Они уже получали такое предупреждение от Трампа в январе. И он не будет сопротивляться этому решению Конгресса.

— Почему в списке нет Кубы и Северной Кореи? Вряд ли это объясняется уже существующими санкциями — против Ирана они тоже введены, но эта страна огребла свои 10%.

— Точно не знаю, но догадываюсь, что Северная Корея и Куба так долго находятся под международными санкциями, что товарооборот, который может быть подсчитан в долларах, отсутствует вообще: в Северной Корее практически полная блокада. С Кубой —если осталось что-то из попыток Обамы восстановить торговые отношения, возможно, экспорт превышает импорт, но и это сомнительно. С островом торговля запрещена еще с 1994 года.
Что касается Ирана, то он находится под суровыми санкциями, но по их количеству не превзошел Россию, мы в этом смысле № 1 в мире. Значит, с ним торгуют.

— Трамп предъявил Ирану ультиматум по поводу переговоров в ближайшие две недели. Если отказывается, то США нанесут «сокрушительный удар». И как раз Государственная дума должна ратифицировать договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве с Ираном, который включает оборону. С Ираном мы друзья, и с США дружить хотим…

— Это независимые друг от друга события. Мы действительно давно развиваем отношения с Ираном, как и с Китаем, и с Северной Кореей, и с любым другим
государством. Просто этот процесс интенсифицировался в силу разных причин — экономических, геополитических, а может, каких-то иных. Сейчас вышли на такую стадию, когда можем заключить такое соглашение. Вдруг появился внешний шок, но мы же не исходим в отношениях с Ираном из его наличия или отсутствия. Мы это допускаем.

Конечно, все понимают взаимосвязь: заключив с нами такое соглашение, Иран себя обезопасит и сделает невозможным военный удар. Но мы же знали, что и с Израилем такая же ситуация могла возникнуть — он об этом открыто говорит. А мы развиваем отношения с Израилем и развиваем отношения с Ираном. Точно так же мы пытаемся восстановить отношения с Соединенными Штатами. Думаю, наша официальная позиция такая: не препятствуем восстановлению отношений с Соединенными Штатами, никак не провоцируем ухудшение процесса этого восстановления.

Что касается «сокрушительного удара», то никто не знает, что это такое с точки зрения Трампа. Может быть, просто угроза, демонстрация силы, а не ее применения, и эти слова никогда не дойдут до военного воплощения. Иран не та страна, ради которой Трамп готов к открытию третьего фронта. Уже есть Китай, есть Россия, и из этого противостояния Соединенные Штаты пытаются выйти уж точно не для того, чтобы включиться в новое. И в противостоянии с хуситами они участвуют на минималках, что тоже довольно проблематично и болезненно для Соединенных Штатов. Чего ради Дональду Трампу включаться в какой-то военный конфликт — это слишком дорого, у него другие приоритеты. Вся внешнеполитическая карусель, которая сейчас стремительно раскручивается, укачивает в первую очередь другие страны, а американцев она должна развлекать, чтобы избиратели увидели мощь президента Соединенных Штатов и поддержали его Республиканскую партию на выборах в Конгресс в 2026 году.